Реформация в Русской Православной Церкви продолжается. На очереди отмена Типикона

Редакции сайта «Благодатный Огонь» стало известно из нескольких источников о разработанном недавно новом документе «Упорядочение практики совершения приходского богослужения». Содержание документа сводится к фактическому упразднению действующего Типикона и замене его на богослужебные правила, которые каждый епископ должен будет утвердить в своей епархии – с учётом местных особенностей и традиций, а также «пожеланий» отдельных приходов.

Нам известно также о несогласии с этим документом многих архиереев. Однако специфика обсуждения нового «приходского» богослужебного Устава заключается в том, что документ распространяется «СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО» и станет известен православной общественности лишь после его утверждения на Архиерейском Соборе или Священном Синоде (если, не дай Бог, такое случится).

Подобное тайное принятие решений, имеющих отношение к жизни всей полноты Русской Церкви, в последние годы стало нередким. Так, на последнем Архиерейском Соборе в феврале 2016 года Святейший Патриарх Кирилл объявил о подготовке к изданию нового Катехизиса, и даже назначил дату завершения его публичного обсуждения – сентябрь 2016 года. При этом Его Святейшество наложил строгий запрет на обсуждение его содержания в публичном пространстве. В результате ни один архиерей и ни одна Духовная школа не смогли до указанного срока принять участия в обсуждении нового Катехизиса, не получив личного разрешения от митрополита Илариона (Алфеева), который получил право выдавать «секретный» текст лишь после официальной просьбы в обращении на его имя как Председателя Богословской Комиссии.

Вероятно, в скором времени новый Катехизис, составленный и обсуждавшийся лишь в кулуарах ОВЦС, будет утверждён вместо «устаревшего» Катехизиса святителя Филарета Московского…

Такое же утаённое от духовенства и мирян нашей Церкви решение было принято прежде в отношении практики подготовки к Святому Причащению. «Обсуждение» этого постановления было проведено во всех приходах, благочиниях и епархиях, но… после принятия документа на Архиерейском Соборе! Стоит ли удивляться тому, что ни один священнослужитель не возвысил голос против «узаконенного» этим постановлением уравнивания модернистской и традиционной практик подготовки к Причастию? Кто же посмеет открыто критиковать «единогласно» принятое решение Священноначалия?

По мнению редакции «Благодатного Огня» обсуждение имеющих общецерковное значение документов, таких как Катехизис, правило подготовки к Святому Причащению или Типикон, должно проводиться открыто. Эти темы не представляют собой «военную тайну», ибо Церковь Русская – это не закрытая масонская ложа. К обсуждению на уровне Синодальных Комиссий и Межсоборного Присутствия должны привлекаться представители всей соборной полноты Церкви. Можно лишь выразить сожаление, что многие подобные вопросы решаются у нас «тайнообразующе».

 Итак, официального обсуждения готовящейся богослужебной реформы в Русской Православной Церкви до сих пор объявлено не было. А после принятия соответствующих постановлений Архиерейским Собором или Священным Синодом никакое обсуждение, очевидно, станет уже невозможно. Для предотвращения в Церкви возможных смут и расколов считаем необходимым обсудить данный обновленческий документ на епархиальном собрании каждой епархии нашей Русской Православной Церкви.

Осознавая значимость данной темы для жизни Церкви, редакция «Благодатного Огня» публикует нижеприведённый анализ документа «Упорядочение практики совершения приходского богослужения».

Анализ содержания документа «Упорядочение практики совершения приходского богослужения»

Данный документ написан от лица Архиерейского собора (например, 3-й абзац: «Архиерейский собор отмечает, что…»). По всей видимости, этот документ является проектом постановления (в дальнейшем – «Проект»), которое подготовлено для рассмотрения на очередном Архиерейском соборе.

Вынужденное предисловие. О значении Типикона

Прочитав Проект, можно прийти к поразительному заключению: в документе ни разу не упоминается о необходимости регламентировать богослужение по книге, именуемой «Типикон, сиесть Устав»[1]. Как будто такая книга не существует или её исполнение не является обязательным для всех клириков Русской Православной Церкви от Патриарха до приходского дьячка. Рисуется странная картина, согласно которой раньше будто бы были «уставы приходские и монашеские», а сегодня наблюдается лишь хаос, требующий «упорядочения». Для преодоления этого «хаоса», якобы, и составлен предлагаемый документ.

Однако такой взгляд принципиально не верен. У нас есть Типикон. Его главное назначение заключается в конкретной регламентации ежедневных молитвенных чинопоследований по богослужебным книгам: Октоиху, Минее, Триодям, Часослову, Следованой Псалтири, Ирмологию, Служебнику и некоторым другим.

Типикон должен восприниматься христианами как правило веры и камертон православной молитвы; как символическая книга, запечатлевшая богослужебный опыт Вселенской Церкви; как самое главное и ценнейшее выражение церковного Предания; как бриллиант, веками хранившийся Святыми Отцами и достигший совершенства формы; как великий и священный дар Божий Церкви.

Поэтому прежде чем декларировать необходимость «принятия комплексных мер по упорядочению практики совершения уставного богослужения», следовало бы в документе заявить прямо: «БОГОСЛУЖЕНИЕ В РУССКОЙ ЦЕРКВИ РЕГЛАМЕНТИРУЕТСЯ ДЕЙСТВУЮЩИМ ТИПИКОНОМ». Но этой мысли в рассматриваемом документе нет. Она отсутствует не потому, что её «забыли» включить в текст, а по той причине, что она резко противоречит всему содержанию документа.

Конечно, в реальности не только на приходах и в соборах, но и во многих монастырях богослужение далеко отходит от уставной нормы. Автор Проекта отмечает, что «это обусловлено как позитивной историей развития русской богослужебной традиции», так и «негативными факторами», «которые необходимо устранять».

Эта оценка весьма поверхностна, и к тому же она представляет вполне ошибочный духовный взгляд. Дело в том, что несовершенство в исполнении Устава «устранить» невозможно.

Проведём аналогию. Из курса физики известно, что даже в случае устранения всех «негативных факторов», КПД (коэффициент полезного действия) «идеальной тепловой машины» не может превысить 40% – из этого, однако, не следует, что нужно отказаться от использования двигателей. Устав, как и ветхозаветный Закон, не выполняет никто! Вспомним, за что обличал книжников и фарисеев Спаситель: Не дал ли вам Моисей Закона? И никто из вас не поступает по Закону (Ин. 7, 19). Соблюдение заповедей Торы оказалось для евреев непосильной задачей. Также и наше православное богослужение не просто «длинное» или «утомительное». Оно в принципе невыполнимо в своей уставной строгости и полноте. (Достаточно вспомнить «идеальную всенощную» в Киевской Духовной Академии, описанную М.Н. Скабаллановичем, к проведению которой готовились два года, а спевка хоров продолжалась полтора месяца[2].)

Но означает ли это, будто наш Типикон плох? Или будто он устарел? Или будто его следует «исправить»? Или будто его не стоит даже пытаться исполнять?

Нет! Типикон для Церкви – больше, чем исторический памятник, и больше, чем справочник по составлению молитвенных чинов. Если уж, по слову апостольскому, ветхозаветный Закон свят (Рим. 7, 12), то насколько более свят Устав, предписывающий совершение не кровавых жертвоприношений, а бескровной литургической Христовой Жертвы! Исполнение богослужебных указаний Типикона можно сравнить с благоговейным следованием иконописному или певческому канону, а сознательный отказ от канонической традиции во всех подобных случаях следует почитать грехом против Церкви.

Продолжая аналогию с ветхозаветным Законом, уместно вспомнить высказывание апостольское: Сила греха – Закон (1 Кор. 15, 56). Итак, Закон (хотя и не выполним!)определяет нам силу (меру) греха. Так же точно нарушение требований Типикона является грехом и поводом для покаяния. Темой для исповеди должно быть не только небрежение о личном молитвенном правиле (это касается всех христиан), но и несоблюдение указаний богослужебного уставного чинопоследования (это касается по преимуществу клириков).

Подчеркнём, что невыполнимыми для человека являются не только требования Православного Устава, но всё новозаветное учение. Так, в Нагорной проповеди Господь ублажает нищих духом, чистых сердцем, кротких… Однако, никто не может эти слова по праву приложить к самому себе, поскольку все мы далеки от этих «недостижимых» добродетелей. Что же теперь, из-за собственной греховности переписывать Евангелие? Низводить слова Спасителя до уровня толстовского кодекса моральных правил? Очевидно, что этого делать нельзя. Это стало бы хулой и попранием заповедей Христовых. Но ведь именно это – разработку новой «выполнимой всеми» нормы церковного богослужения – предлагает документ «Упорядочение практики совершения приходского богослужения».

Вместо того чтобы указать на Типикон как на образец, к которому необходимо стремиться и по которому следует выстраивать православное богослужение, автор Проекта упраздняет Устав и заменяет его своими собственными, весьма сомнительными «рекомендациями».

Проект состоит из трёх частей:

II «рекомендации» по упорядочению суточного круга богослужений;

III «рекомендации» по упорядочению годового круга богослужений.

Отдельные мысли Проекта, сопровождаемые нашими комментариями к ним, выделим сплошной нумерацией арабскими цифрами, следуя по тексту документа.

1. Автор Проекта пишет: «История богослужебного устава знала уставы приходские и монашеские. Примером приходского устава можно назвать т.н. устав Песенных последований – устав храма Софии Константинопольской».

Несведущий человек может сделать ложный вывод, будто в древности действительно существовали «приходские» и «монашеские» уставы, причём они были одинаково широко распространены. Но это совершенно не так. В Церкви всегда почитались монастырские уставы – прп. Саввы Освященного, прп. Феодора Студита и другие, родственные им. При этом никаких «приходских» уставов просто не существовало. Это – выдумка автора.

Упоминаемый же Устав Софийского собора был не «приходским», а скорее «соборным» и представлял собой редкое, если не единственное исключение, сделанное ради Императора и его церемониального участия в богослужении. Профессор М.Н. Скабалланович отмечает, что Типикон Великой церкви появился лишь в IX веке и, со ссылкой на блаж. Симеона Солунского, прибавляет, что «со времени взятия Константинополя латинянами (с 1204 г.) этот чин не соблюдается даже в самом “царственном граде”, тем более в других церквах»[3]. Так что этот уникальный богослужебный Устав просуществовал относительно недолго, и исчез уже более 800 лет назад. Поэтому его никак нельзя по справедливости ставить в один ряд с общепринятым действующим Типиконом. Никаких других «приходских» Уставов история Церкви не знает.

Отметим, что присутствие на богослужении Императора вовсе не обязательно требует изменения богослужебного Устава (за исключением отдельных нюансов типа пения многолетия). Русские Государи – от Иоанна IV до Николая II – никогда не требовали для себя сочинения особого Устава, но довольствовались православным богослужением по общепринятому в Церкви «монастырскому» Типикону.

Подобным образом, архиерейское (в соборах) и не архиерейское (на обычных приходах) богослужение проводится по единому Уставу! Различия между Чиновником и Служебником для Типикона не существенны. При этом архиерейские особенности одинаково естественно вписываются как в монастырское, так и в приходское богослужение.

Никакого «вытеснения» приходских Уставов не было и быть не могло по той простой причине, что за свою 1000-летнюю историю Русская Церковь их никогда не знала.

Единодушное принятие Иерусалимского Устава, восходящего к преподобному Савве Освященному, окончательно утвердилось на Руси благодаря стараниям преподобного Сергия Радонежского – то есть является делом жизни Святых мужей. Как отмечено в Четьих Минеях святителя Димитрия Ростовского, Устав службы монастыря прп. Саввы, «известный под именем Иерусалимского, в настоящее время распространён по всему православному Востоку, а также и в России»[4]. Повсеместное признание этого Устава в Церкви пристойнее объяснять не дикостью и бездуховностью мрачного «средневековья», но – действием Промысла Божьего. 

Идеальным богослужением является непрестанное славословие Небесных Ангелов вокруг Престола Вседержителя. Отражением его на земле является богослужение монастырское. Как выразился преподобный Иоанн Лествичник, «свет монахов суть Ангелы, а свет для всех человеков – монашеское житие»[5]. Горнее богослужение, воспринятое земной Церковью от Ангелов и сохранённое через Преподобных, является богоприятным и спасительным. Про замутнённое человеческой страстностью модернистское «богослужение» этого утверждать невозможно.

Ну, прямо больше вспомнить не о чем, как о пресловутом «многогласии»… Эта тема не актуальна в Церкви уже более 300 лет.

Ни одного доброго слова о Типиконе мы в Проекте не встретим: «Богослужение по всем требованиям Иерусалимского Типикона на Руси не совершалось никогда (в особенности это относится к приходскому богослужению)».

Как мы отметили выше, богослужение «по всем требованиям» Типикона и не могло нигде совершаться (КПД даже «идеальной» тепловой машины не бывает 100%). Но Типикон от этого хуже не становится. И быть образцом также не перестаёт.

А жизнь наша греховная, добавим, не соответствует Евангелию. Так что если браться за обновление «старого» Типикона, не стоит ли внести заодно некие исправления в Слово Божие? Замахиваясь на модернизацию Священного Предания, реформаторы не могут оставить нетронутым Священное Писание.

Не секрет, что эта работа идёт сегодня полным ходом. Так, один из переводчиков Библии Андрей Десницкий поразил весь мiр своей новой трактовкой Книги Иова, в которой, как оказалось, вообще не упоминается диавол[6] ! Данный пример наглядно показывает, что при проведении церковных реформ происходит не просто «стилистическое редактирование», а искажение смысла и духа.

Гораздо важнее вспомнить, что аналогичная предлагаемой автором Проекта попытка осуществления богослужебной реформы в Русской Церкви уже была предпринята около ста лет назад. На майском заседании Предсоборного Присутствия в 1906 году архиепископ Сергий Финляндский и Выборгский (Страгородский, будущий Патриарх) выступил с шокирующим  предложением: ввести в Русской Церкви новый модернизированный греческий Устав – так называемый Типикон Великой Константинопольской Церкви, изданный в Афинах в 1864 году[7]. Предназначение нового Типикона, по мысли его приверженцев, заключалось в сокращении и упрощении богослужения (в частности, в отмене всенощных бдений). Этот Устав предлагался «в противоположность действующему, хотя и нигде не исполняемому у нас Уставу монастырскому, слишком подробному для приходских церквей»[8]. Господь тогда уберёг нашу Церковь от этой пагубной обновленческой инициативы: Предсоборное Присутствие единодушно отклонило предложение реформатора.

Не лишним было бы отметить, что на Поместном Соборе 1917 года никаких решений о составлении нового Устава для приходов не принималось. Подобных вопросов не ставилось в нашей «тихоновской» Церкви вплоть до настоящего времени. Контрастом этому факту может служить известная чехарда богослужебных нововведений, которой прославились обновленцы 1920-х годов.

Существенное замечание следует сделать к утверждению автора Проекта: «Попытки регламентировать современную русскую приходскую практику были предприняты Собором 1917 г.».

Главным и, несомненно, правильным пафосом выступлений участников Поместного Собора 1917–18 гг. вовсе не был обновленческий призыв к перемене уставной богослужебной нормы. Напротив, многие участники настаивали на необходимости раскрытия сокровищницы молитвенного богатства, хранимого Типиконом. Проиллюстрировать это можно на примере одной темы – призыву к служению малыми постами по чину «Аще прилучится Аллилуйа и изволит настоятель».

1) В докладе профессора-священника В.Д. Прилуцкого «О непорядках в современной богослужебной практике» отмечалось: «Для усиления значения поста в жизни христианина наш богослужебный строй для постных дней назначает службы, выделяющиеся своими особенностями. Наиболее заметные из них это пение “Аллилуйа” и поклоны с молитвою Ефрема Сирина. На практике эти особенности блюдутся в отношении лишь великопостного богослужения. Службы других постов у нас ничем уже не отличаются от обычных, хотя по Уставу и эти службы имеют отличия, приближающие их к великопостному богослужению»[9].

2) Профессор И.А. Карабинов указывал в своём докладе на те же требования Типикона: «Одинаковые с Великим постом правила о поклонах положены и для постов Рождественского и Святых апостолов, или так называемого Петрова поста: глава о порядке богослужения в Рождественский пост под 14 ноября в значительной мере повторяет предписания Типикона о богослужении Четыредесятницы»[10].

3) Профессор Б.А. Тураев представил доклад: «О восстановлении указаний Церковного Устава, изложенных в главе 9-й и перед 15 числом ноября, относительно совершения богослужения с пением “Аллилуйа” в определенные дни Рождественского, Успенского и Петровского постов». В нем, в частности, о Рождественском посте говорится: «Было бы целесообразно напомнить обителям, а также тем из соборных и приходских церквей, где богослужение совершается ежедневно, чтобы забытое требование Устава о богослужении с пением “Аллилуйа” было восстановлено как в приближающийся пост Рождества Христова, так и в следующий Петровский и Успенский посты»[11]. 10 ноября 1917 года этот доклад был рассмотрен Соборным Советом, который предложил Собору «передать доклад в Священный Синод для надлежащих распоряжений о приведении в исполнение распоряжений Отдела». На другой день 38-е заседание Собора утвердило решение Соборного Совета[12].

4) Наконец, приведём авторитетное мнение священноисповедника Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского: «С почти забытым у нас предписанием Типикона о службе “со Аллилуйей” необходимо считаться, тем более, что для Русской поместной Церкви оно подтверждено Священным Собором 1917–1918 годов»[13].

Как мы видим, «попытки регламентировать современную русскую приходскую практику» на Поместном Соборе 1917 года осуществлялись в духе соблюдения требований Типикона, а вовсе не в призывах заменять Устав «инструкциями» сомнительного содержания. К сожалению, автор рассматриваемого Проекта не может быть назван преемником выдающихся богословов и литургистов XX века, поскольку он выражает антиуставную, реформаторскую позицию.  

Нам очевидно, что регламентация богослужения допустима при трёх условиях.

Во-первых, следует указать на действующий Типикон как на эталонную норму богослужения.

Во-вторых, регламентация должна быть направлена на ограничение безудержной вивисекции богослужебных текстов для того, чтобы предотвратить превращение благосеннолиственного древа в телеграфный столб.

В-третьих, необходимо оградить богослужение от чуждых Уставу привнесений и внедрений модернистских чинопоследований вроде неуставных литургий («крещальных»[14], «миссионерских»[15], «литургии апостола Иакова»[16]), бесчисленных акафистов и т.п.

Сказанное выше можно рассматривать как официальное предложение для рассмотрения и утверждения Архиерейскому Собору (Межсоборному Присутствию).

Лишь такая «регламентация» может быть признана полезной для Церкви. Её должны под личную ответственность проводить в жизнь настоятели храмов, отцы благочинные и каждый архиерей. Именно об этой верности Уставу говорится в ставленнической присяге, упоминаемой в первом абзаце Проекта. Архиерейский Собор во главе с Патриархом должен быть гарантом сохранения в Церкви Типикона как книги, регламентирующей уставную норму богослужения. Любая другая «регламентация», предполагающая отступление от действующего Типикона, должна быть признана наносящей Церкви вред.

Всё было бы верно, если под «упорядочением богослужения» понималось бы приведение его к уставной норме, и в качестве критерия правильности такого «упорядочения» указывался Типикон. Безусловно, главная ответственность за правильное совершение богослужений лежит на епископе. При этом архиерей сам обязан соблюдать богослужебный Устав! Действия преосвященного владыки должны быть признаны незаконными, если он, пользуясь своим авторитетом, заставляет клириков нарушать требования Типикона ради сомнительного «упорядочения богослужения», или если он допускает проведение на приходах обновленческих экспериментов. Проект не указывает, что следует делать, если инициатором модернистских нововведений оказывается епископ. Поэтому авторитет Типикона должен быть признан выше, чем авторитет любого архиерея и даже Патриарха.

Серьёзное возражение вызывает фраза: «Вряд ли возможно выработать общий и единый документ, подробно регламентирующий богослужение на территории всей Русской Церкви, потому что местные богослужебные традиции различны и было бы неразумно естественное богослужебное разнообразие подвергать внешней унификации».

Такой документ есть. Он называется Типиконом. Он является «общим и единым» на всей территории Русской Церкви – нравится это или нет противникам «внешней унификации». Ничего кроме вреда для Церкви не придётся ожидать, если епархиальные архиереи начнут, опираясь на «циркуляры»-образцы, по своему произволу «составлять соответствующие епархиальные документы с учетом местных литургических традиций». Не дело архиерея – сочинять никому не нужные бюрократические рекомендации для клириков своей епархии.

Трудно даже вообразить, к какой неразберихе могут привести разные «Уставы» в соседних епархиях…

Во всяком случае, возможная двусмысленность трактовки этой фразы налицо. Модернисты обычно оправдывают свои недопустимые литургические эксперименты (самочинный переход на русский язык; импровизацию при чтении молитв; вынос престола на середину храма; антиуставное служение с открытыми царскими вратами; оглушительное чтение вслух тайных молитв, перекрывающее пение хора, и т.п.) именно указанием на свою личную «свободу во Христе» и на «свободный выбор общины».

Во-первых, как мы отметили выше, не должно быть никаких епархиальных или «общеепархиальных» правил проведения богослужения, но лишь уставные, согласные с Типиконом. Во-вторых, если «единодушное согласие общины» провоцирует «отступление» от нормативного богослужения, архиерей обязан употребить власть, а не идти на поводу у бесчинников. И уж, во всяком случае, никто не «вправе» благословлять отступников на совершение беззакония. В противном случае епископ сам должен быть подвергнут церковному наказанию.

К сожалению, подобного рода духовных спекуляций в нашей Церкви в последнее время стало встречаться слишком много. В одной общине имеется «единодушное согласие» на служение без иконостаса, в другой общине – на нескольких евхаристических чашах, в третьей – на причастие без исповеди, в четвёртой – на использование музыкальных инструментов, в пятой – на служение не предусмотренных Уставом литургических чинопоследований, в шестой – на иные смелые обновленческие эксперименты. По нашему глубокому убеждению, такую анархическую практику надо не узаконивать, а строго наказывать всех, кто нарушает Устав или присваивает себе «право разрешать» подобные кощунства и бесчиния.

По нашему мнению, эту сложившуюся традицию менять не нужно. Не похвально и само желание произвести подобное изменение в устоявшейся веками церковной практике. Следует понять, что возникла она не случайно, но, напротив, является вполне оправданной и естественной.

Совершение утрени утром допустимо рекомендовать лишь в тех монастырях и скитах, где не бывает большого количества прихожан из числа мирян. Для монашеской братии служение полунощницы ранним утром является делом обязательным (или, по крайней мере, весьма желательным). Блаженный Симеон Солунский пишет, что для них установлено «читать в славу и честь Троицы три последования между полночью и утром. Это – полунощница, утреня и первый час, составляющий особое последование, но соединяемый с утренею»[18].

Но на приходах, где семейные люди живут каждый в своём доме и ведут личное хозяйство, участие в ночных богослужениях для большинства верующих практически не осуществимо или доступно крайне редко: на Пасху, на Рождество и, быть может, ещё несколько раз в году. Поэтому вполне нелепым представляется следующее предложение автора Проекта: «В приходских храмах, если это будет признано возможным и целесообразным… рекомендовать совершать богослужение Утрени с утра».

Эта «рекомендация» выглядит просто глупой. Во-первых, при таком служении отмечается неизбежная тенденция к чрезвычайному сокращению утрени. Во-вторых, при этом длительность богослужения в связке «утреня плюс литургия» оказывается, тем не менее, утомительной для многих. И, как показывает практика, большинство прихожан вынуждено приходить на литургию, пропуская утреню. Подтвердим нашу мысль ярким примером.

Многим москвичам приходилось наблюдать, как один скандально известный священник-обновленец служил именно таким образом: в субботу вечером – великую вечерню, а в воскресенье утром – полиелейную утреню и литургию. Нетрудно представить, какая это была куцая «утреня»: Шестопсалмие из четырёх псалмов (в русском переводе С.С. Аверинцева), на «Бог Господь» один тропарь без богородична («это так по Уставу положено!»), кафисмы (разумеется!) отсутствовали («мы же не монахи!..»), канон – «на 2» и без катавасий (их ведь «не было в древней Церкви»!)… Несмотря на такое чудовищно сокращённое чинопоследование утрени, она служилась всегда в совершено пустом храме, поскольку церковь наполнялась людьми лишь к началу литургии. В результате члены «братства» оказались лишёнными возможности слышать воскресное Евангелие, петь «Воскресение Христово видевше…», не знали, что такое праздничное елеепомазание и, короче говоря, при подготовке к причастию пропускали одну из главных частей уставного богослужения – утреню. Всё это является неизбежной платой за исполнение бездумного принципа «утреня – утром».

12. Безосновательной следует признать и такую «рекомендацию»: «Если Утреня служится вечером, рекомендовать священнослужителям пропускать слово “утренняя” в просительной ектенье (вместо “исполним утреннюю молитву” – “исполним молитву”)».

Не понятно, с какой стати предлагается вычёркивать слова из Служебника. В суточном круге эта служба всё равно является «утреней» вне зависимости от того, проводится ли она вечером, ночью или на рассвете.

13. Странной (мягко говоря) представляется и супер-оригинальная «рекомендация» прочитывать светильничные молитвы отдельно от утрени «в епитрахили перед входными молитвами литургии». Перечёркивая многовековую богослужебную традицию, автор Проекта представляет какую-то мутную аргументацию: якобы «эти молитвы были механически наложены справщиками на вечерню и утреню иерусалимского устава».

В этих словах о «справщиках»-путаниках нам видится не просто сумбур, но сознательное попрание освящённой веками традиции православного богослужения. Процитируем Служебник. На вечерне во время 103 Псалма: «Иерей же, пред святыми дверьми став откровенной главою, глаголет молитвы светильничныя»[19]. На утрене во время Шестопсалмия: «По триех же псалмех иерей глаголет молитвы утренния, стояй непокровен пред святыми дверьми»[20].

Как и всё православное богослужение, эти священнодействия осмыслены символически. К примеру, на вечерне чтение священником молитв перед закрытыми царскими вратами обозначает плач согрешившего праотца Адама перед затворёнными вратами Эдемского сада. Интересно, какое «символическое значение» дерзнули бы предложить реформаторы для осмысления чтения светильничных молитв «в епитрахили» перед литургическими входными молитвами? Следует ли, по мнению автора Проекта, вводить это чтение светильничных молитв на архиерейском богослужении – между встречей владыки и его облачением?

Приведём один знаменательный пример. В Псково-Печерском монастыре в начале Шестопсалмия к каждому из приезжих священников, молящихся в алтаре, молча подходил монах и, поклонившись, протягивал закапанную воском картонную книжку с крупным текстом светильничных молитв. По завершении Шестопсалмия инок также бесшумно забирал книжицы. Такой урок православной молитвы можно воспринять лишь в монастыре, в котором старцы сохранили традицию древнего благочестия.

14. О светильничных молитвах в Проекте написано смело: «их чтение с вечера бессмысленно».

Мы готовы оспорить это безапелляционное утверждение.

Конечно, было бы замечательно всегда сопровождать появление первого луча солнца возглашением, предваряющим Великое славословие: «Слава Тебе, Показавшему нам свет!» Однако в реальности почти никто и никогда (за редким исключением) не встречает восход этим приличествующим возгласом. Неужели данное обстоятельство делает и пение древнего церковного гимна, по выражению автора, «бессмысленным»?..

15. Автор Проекта обрушивает сокрушительный удар на традиционное наименование одного из богослужений «всенощным бдением». Он на полном серьёзе предлагает: «Избегать наименования этой службы “всенощным бдением”, исключить это название из книг и иной печатной продукции, именуя “вечерней праздничной службой”, или “праздничной вечерней и утреней”».

Автору этого конгениального предложения следовало бы ознакомиться с содержанием 47-й главы Типикона «О знамениях»[21]. Наименование службы «бдением» является уставным термином. Так, великие праздники, имеющие знамение «крест окружен», имеют уставное определение: «имже бдение». Средние праздники делятся на две категории: имеющие знамение «крест с полукружием» – «имже бдение совершается», и имеющие знамение «крест един точию» – «имже бдение не совершается». Неумение различать службы «с бдением» от прочих служб («с полиелеем», «со славословием» и др.) является признаком литургической безграмотности.

В Типиконе имеется глава 2-я, в которой регламентировано чинопоследование воскресного всенощного бдения. Помимо этого в Типиконе имеется глава 7-я с примечательным названием: «О велицей вечерни, полунощнице и утрени воскресной, идеже бдение не бывает»[22]. Сопоставление этих двух глав приводит к выводу, что понятие «всенощное бдение» подразумевает не столько длительность богослужебного чина, сколько его структуру. В самом деле, «бдение» состоит из великой вечерни и утрени. Служба же «без бдения» помимо вечерни и утрени дополнительно включает в себя также повечерие и полунощницу. Как это не может показаться странным, но в привычном обиходном исполнении служба по 7-й главе «без бдения» оказывается длиннее, чем служба по 2-й главе «с бдением».  

По нашему мнению, для «упорядочения практики совершения приходского богослужения» первым делом необходимо приучить всех православных к проведению богослужения в строгом соответствии со знамениями 47-й главы Типикона. Признаками упадка современной литургической культуры являются неспособность различать и нежелание соблюдать эти знамения в богослужебной практике. (К примеру, не все знают, что полиелейная утреня, в отличие от утрени на всенощном бдении, должна начинаться с Двупсалмия.) Поэтому вовсе не следует исключать понятие «бдение» «из книг и иной печатной продукции», но необходимо отличать бденные службы от прочих знамений, содержащихся в Типиконе.

Смеем полагать, что человек, призывающий к запрету уставного термина «всенощное бдение», не способен вносить на утверждение Архиерейского Собора ничего разумного и полезного в плане «упорядочения» богослужения.

16. Не вызывает возражений рекомендация монастырям «совершать в праздники уставное всенощное бдение ночью». Духовная польза от ночных служб немалая и для монашествующих, и для мирян-паломников.

Следует лишь заметить, что не всякая ночная служба является «всенощным бдением». К примеру, пасхальное богослужение до Крестного хода представляет собой полунощницу, а после Крестного хода – утреню, переходящую в часы и Божественную литургию. В ночное время может проводиться и постовое богослужение, но это не сделает его равнозначным великому празднику. Смею полагать, было бы полезно и насельникам многих монастырей знать, что такое небденная воскресная служба по 7-й главе Типикона – когда по «Ныне отпущаеши» на великой вечерне поётся тропарь воскресен с богородичным по гласу Славы (а не «Богородице, Дево» трижды), а на полунощнице – канон Живоначальной Троице из Октоиха и тропари преподобного Григория Синаита. Это уставное не бденное богослужение можно было бы (при желании) также проводить ночью.

17. Затруднительно оценить следующее предложение автора Проекта: «В приходах, где прихожане живут в непосредственной близости от храма и имеют возможность собираться на утреннюю и вечернюю молитвы в храме – рекомендовать совершение повечерия вечером и полунощницы с утра (в некоторых ситуациях совершение возможно без священника) в качестве литургически полноценной альтернативы (или дополнения) традиционным утренним и вечерним молитвам».

Эта утопическая рекомендация никогда и нигде не будет осуществлена в заметном масштабе. Старообрядцы-беспоповцы ежедневно читают повечерие и полунощницу – но не в храме, а в качестве домашнего келейного правила. Так же поступают некоторые монашествующие в миру и иные ревнители благочестия. Но трудно поверить в то, что ежедневное чтение полунощницы в приходском храме привлечёт надолго и стабильно многих прихожан. Далеко не каждый способен нести подобный крест. Во всяком случае, нет никакой целесообразности в том, чтобы выносить рассмотрение этого вопроса на Архиерейский Собор.

Сказанное выше полностью относится к призыву «рекомендовать прихожанам совершение этих последований дома в соответствующее время».

18. Нельзя признать духовно правильным отношение автора Проекта к службе часов: «Современная практика переноса часов и соединения их с другими службами суточного круга отчасти обессмысливает и десимволизирует это богослужение».

Это мнение ошибочно, поскольку освящение времени является лишь одной, но далеко не самой главной задачей суточного круга. В любой службе есть и содержательное, и символическое значение. При этом никакая служба – вечерня, утреня, литургия, равно как любой из часов – не может пострадать, если она будет совершена чуть раньше или чуть позже по астрономическому времени. Это так, хотя бы потому, что мы не знаем точного часа ни Рождества, ни Воскресения Господа Иисуса Христа, ни времени совершения Тайной Вечери. Богослужебный символизм от этого вовсе не умаляется, так что говорить о том, будто перенос часов «обессмысливает и десимволизирует богослужение», просто неверно.

Обличает автора Проекта Типикон. Так, в главе «Последование часов Святаго Великаго Пятка» указано, что «при часе 2-м дне»: «Поем часы вкупе час 1, 3, 6 и 9»[23]. Мы видим, что в единой богослужебной связке («вкупе») проводятся, согласно Уставу, главные часы в году, служба которых непосредственно посвящена раскрытию евангельского смысла Крестных Страданий и Смерти Спасителя мiра. После этого предложение автора служить часы непременно в фиксированное время выглядит просто бредовой идеей-фикс, совершенно противной Типикону.

Эта практика могла бы быть оправдана лишь для отцов пустынников и затворников, которые вступали на особый подвиг духовной брани и действительно непрестанной молитвой освящали каждый час суток. Но это – не тема для обсуждения на Архиерейском Соборе. 

Известно пренебрежительное отношение к часам многих обновленцев. Один из них заявлял, что «не служит часы никогда». Он был верен своему слову и принципиально не служил часы даже в Крещенский и Рождественский сочельники. Несчастные модернисты, похоже, вовсе не представляют, насколько обедняют себя и своих прихожан странной зацикленностью на привязке богослужения ко времени суток. Ведь помимо «обычных» трёхпсалмных часов Типиконом предписаны в определённые дни часы Пасхальные, часы Царские (с паремиями, Апостолом, Евангелием, стихирами), часы великопостные (с кафисмами, паремиями и чтением «Лествицы» преподобного Иоанна Лествичника), часы в первые три дня Страстной седмицы (когда по Уставу положено прочтение всего Тетраевангелия), часы во время малых постов («с междочасиями их» и сопровождающиеся молитвой преподобного Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего»), часы в среду и пяток Сырной седмицы (без междочасий и кафисм, но с паремиями и поклонами)… Вот – тема для «упорядочения практики совершения приходского богослужения»!

19. К сожалению, автор Проекта пишет не об этом, а предлагает никому не нужное вполне утопическое нововведение: «попробовать совершать службы Часов в определенное изначальным уставом время, по образцу Иерусалимской Церкви (храма Гроба Господня)».

Как говорится, комментарии излишни. В 7 часов утра начнётся час 1-й, в 9 часов утра – час 3-й… Когда же проводить Божественную литургию? А если на приходе служится две Литургии (ранняя и поздняя)? Не «помешает» ли Святая Евхаристия «упорядоченной практике» служения часов?

А утреня при этом должна окончиться до 7 часов утра. Многие ли из прихожан способны прийти на такую службу?

Между прочим, не самая умная затея – заставлять все приходы нашей северной российской страны копировать богослужебный режим Палестины и обстановку «по образцу» храма Гроба Господня (всё равно Благодатный Огонь нисходит только в Иерусалиме!).

20. В продолжение этой темы автор Проекта утверждает, будто «в некоторые дни года по Уставу совершение Литургии положено вечером». На этом основании он призывает к введению практики вечернего причастия.

Следует уточнить, что «по Уставу» служение Литургии в определённые дни полагается не «вечером», а «в соединении с вечерней». При этом служение вечерни днём ничуть не хуже, чем общепринятое служение утрени вечером или ночью. Это – вопрос традиции, а в Русской Церкви, как признают сами модернисты, вечерних Литургий не было никогда, потому что позднее причастие затруднительно для большинства верующих. Всё-таки, сказано: Суббота для человека, а не человек для субботы (Мк. 2, 27).

21. Необоснованной реформаторской затеей является предложение автора Проекта служить Литургии вечером: «Рекомендуется вводить практику вечерних Литургий в дни, определенные Уставом – на тех приходах, где это будет целесообразным и удобным для прихожан».

Согласиться здесь можно лишь с тем, что «по сложившейся в Русской Церкви практике этого не делается» и не делалось никогда. Но для чего и на каком основании, в таком случае, ломать тысячелетнюю литургическую традицию? Какая может быть в этом «целесообразность»? Кто в этом заинтересован?

Разрушение многовековой церковной традиции – дело антихристово.

Автор Проекта говорит, будто Литургия «в дни, определенные Уставом» должна служиться вечером. Но по Уставу во все такие дни в суточном круге вслед за Литургией предусмотрено великое повечерие. Готов ли автор служить вечером после Литургии Преждеосвященных Даров (к примеру, в среду первой седмицы Поста) еще и повечерие с великим покаянным каноном прп. Андрея Критского? Станет ли он совершать земные поклоны сразу после причастия?

Инициаторы проведения вечерних литургий молчаливо упраздняют из суточного круга великое повечерие. Для них «по Уставу» означает служить «вечерню – вечером», а утреню с часами и великое повечерие – «можно и отменить». Они вообще пренебрегают понятием суточного круга богослужения, и это – их ахиллесова пята.

22. Отметим неразрывную и естественную связь между литургическим богослужением и постовым говением. Этот момент реформаторы часто упускают из вида. В результате к вечернему причастию приступают люди, должным образом не постившиеся и не молившиеся на уставном богослужении. 

Общеизвестно, что перед причастием христианину полагается присутствовать на всех службах суточного круга, предшествующих Литургии. Если речь идёт не о постовом дне – это, как правило, вечерня и утреня плюс часы (при Святом «без бдения» следовало бы добавить повечерие после вечерни и полунощницу перед утреней). Не меньшие требования, очевидно, должны быть предъявлены желающим причаститься на Литургии Преждеосвященных Даров, которую, согласно Типикону, предваряют утреня, часы 1-й, 3-й, 6-й, 9-й и изобразительны. Причастие в будние дни никак не должно быть более «легкодоступным», чем в воскресенье. Тем, кто желает причаститься в постовой день, следует не отдаваться мiрским делам – работе, учёбе, завтракам, обедам и кофе-брейкам – но посвятить этот день усердной церковной молитве, поклонам и строгому посту.

О необходимости непременного говения с полуночи говорится в 58 Каноническом Правиле Карфагенского Собора: «О священнодействии случающемся после обеда, истинно есть, да не ядшими достойно совершается, и тогда утвержденó сие»[24]. Это установление подтверждено в более жёсткой формулировке также 29-м Каноническим Правилом VI Вселенского Собора[25]. Поэтому все рекомендации Проекта о «шестичасовом» или «семичасовом» говении перед вечерним причастием попросту противоречат Правилам Апостольской Церкви. Кто не способен исполнить канонические требования для подготовки к причастию в будние дни, тот может «не в суд или во осуждение» причаститься в ближайший субботний или воскресный день.

Опыт многих приходов и монастырей показывает, что если не слишком сокращать чинопоследования великопостной утрени и часов, то Литургия Преждеосвященных Даров на приходе не должна начинаться раньше полуденного времени. Поэтому стремление к вечернему причащению похвально – но при условии, что великопостную среду или пятницу мы проводим в отрешении от мiрских суетных дел, предавшись долгой уставной молитве полного суточного круга и с разрешением строгого поста лишь после причастия. В противоположность этому, вечернее служение Литургии может оказаться в осуждение тем, кто дерзнет приступать к Святыне, игнорируя предписанное Уставом богослужение и говение.

23. Автор Проекта в обоснование «допустимости» вечернего служения Литургии ссылается на постановление Священного Синода РПЦ от 28 ноября 1968 г. (журнал № 41)[26].

Следует сказать, что этот вопрос, вынесенный на рассмотрение Священного Синода, не выражал ни потребности российской православной паствы, ни желания нашего епархиального Священноначалия. Примечательно, что с соответствующим предложением не выступил ни один из епископов, служащих в Отечестве, но лишь те двое, служение которых проходило за рубежом: митрополит Сурожский Антоний, Патриарший Экзарх в Западной Европе и архиепископ Нью-Йоркский и Алеутский Ионафан, Патриарший Экзарх Северной и Южной Америки.

Причина их озабоченности очевидна: влияние инославного, прежде всего католического, окружения, где привычным стало служение мессы в любое время суток. Это, бесспорно, является соблазном для православных («Почему у нас должно быть хуже, чем у соседей?»). Крайне важно отметить, что ни один из наших архиереев, кроме названных экзархов Дальнего Зарубежья, не воспринял эту чуждую Православию практику, как полезную или приемлемую для своей епархии. Единственным, кто поддержал предложение западных экзархов, оказался также служивший на Западе архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий, который выразился предельно откровенно: «Вечерние Преждеосвященные литургии должны вводиться с осторожностью, в зависимости от местных условий и состава верующих. Они легче могут быть введены среди православных западного происхождения, чем среди русских, легче среди молодёжи, чем среди старых»[27].

Постановление Священного Синода 1968 года: дозволение служить литургию вечером «там, где правящий архиерей сочтёт это полезным».

Рассматриваемый Проект: «Рекомендуется вводить практику вечерних литургий в дни, определённые Уставом».

В первом случае речь идёт о личной ответственности архиерея при осознании того, что у него нет предшественников и нет никакого основания в тысячелетней традиции.

Во втором случае – каждый епископ вынуждается исполнять «рекомендации» Архиерейского Собора без обязательного понимания того, зачем и почему он это делает.

Постановление 1968 года было инициировано митрополитом Никодимом (Ротовым) при поддержке лишь трёх поимённо названных архиереев – высокопреосвященных Антония, Ионафана и Василия. Если будет принят рассматриваемый Проект, служение вечерних литургий станет обязательным нововведением во всех епархиях Русской Православной Церкви.

24. Автор Проекта призывает к проведению литургического богослужения в вечерние часы в «сочельники Рождественский и Крещенский, по средам и пятницам в Великопостный период, в Страстную седмицу».

Следует обратить внимание на то, что Постановление Священного Синода 1968 года имеет отношение не ко всем этим дням, но лишь к великопостной Литургии Преждеосвященных Даров. Ни Великий Четверток, ни Великая Суббота, ни Рождественский и Крещенский сочельники в Журнале № 41 от 28 ноября 1968 г. не упоминаются. Никаких иных постановлений о служении вечерней Литургии в указанные дни в Русской Церкви не принималось.

III. «Рекомендации» по упорядочению годового круга богослужений

25. Этот заключительный и наименьший по объёму раздел Проекта не вызывает особых возражений. Вне всякого сомнения, во всех православных храмах «необходимо совершение богослужений в следующие дни: все воскресные дни года, все двунадесятые и великие праздники, а также в Страстные Четверток, Пяток и Субботу».

Не вполне понятно лишь, почему «богослужения в прочие дни церковного года должны совершаться согласно нормам, утвержденным епархиальными Преосвященными». Было бы правильнее сказать, что, в «прочие дни церковного года», в равной степени, как и во все праздничные и постовые дни, богослужения должны совершаться согласно нормам Типикона. Правящим же архиереям достаточно следить за их выполнением. И это никак не умаляет чести Преосвященных владык.

Рассмотренный Проект не просто «плох» или «неудачен». Он несёт в себе разрушительный антихристов дух. Невозможно представить бóльшего вреда для Церкви, чем отказ от единого Типикона при замене его регламентирующими документами епархиального масштаба значимости.

Одобрение Архиерейским Собором этого Проекта было бы равнозначно официальному отречению Русской Православной Церкви от богослужебного Предания Святых Отцов. За льстивыми словами об «упорядочении практики совершения приходского богослужения» скрывается дьявольское намерение разрушить духовное преемство Церкви, то есть ввергнуть её в произвол человеческой воли и анархию.

Главное противоречие документа заключается в следующем. В нём, с одной стороны, цитируется текст священнической Присяги, обязывающей «богослужения и Таинства совершать с усердием и благоговением по чиноположению церковному, ничего произвольно не изменяя». С другой стороны, утверждается неслыханное: будто «детальная регламентация богослужения – задача епархиальных архиереев», а при этом епископу даётся свобода по своему произволу «разрешить в случае единодушного согласия общины отступление от общеепархиальных правил регламентации богослужения».

Сопоставление этих двух взаимоисключающих положений заставляет сделать вывод: налицо имеет место не «упорядочение» богослужения, но сознательная попытка произвести духовную диверсию против Русской Православной Церкви.

Данный Проект, прежде рассмотрения его на Архиерейском Соборе, должен стать темой глубокого и всестороннего обсуждения на заседании Межсоборного Присутствия с привлечением представителей разных мнений. Было бы желательно также обсудить его (прежде официальных решений и утверждений!) на приходском и благочинническом уровнях во всех православных епархиях.