Вертикаль непрофессионализма, или Сердюковщина в российской медицине

Что заставило успешного врача, кандидата медицинских наук, проработавшего в должности заведующего 21 год, покинуть свой пост? «Медицина как отрасль стала частью какой-то глобальной мошеннической схемы с элементами сетевого маркетинга», – говорится в обращении. Мы связались с Евгением Павловичем, и он рассказал более подробно о причинах своего поступка.

Недавно интернет-сообщество всполошило сообщение ижевского хирурга-эндоскописта Евгения Кузнецова, где он объявил о своём увольнении с поста заведующего отделением 2-й городской больницы. На него откликнулись не только пациенты, но и коллеги из Канады, Англии, Латвии и Эстонии. Его искали в Москве, Рязани и Перми, каждый думал, что Евгений Павлович работал в их больнице.

Что заставило успешного врача, кандидата медицинских наук, проработавшего в должности заведующего 21 год, покинуть свой пост? «Медицина как отрасль стала частью какой-то глобальной мошеннической схемы с элементами сетевого маркетинга», – говорится в обращении. Мы связались с Евгением Павловичем, и он рассказал более подробно о причинах своего поступка.

– Мне всего 47 лет. И я не единственный, кто покинул государственную медицину. Недавно уволился главный специалист по ультразвуковой диагностике 1-й Республиканской больницы Юрий Пинчук, и с ним ещё два врача. Когда программа модернизации пошла не под лозунгом «научимся, применим, внедрим», а под лозунгом «просто всё купим, в том числе вас!», многие бывшие советские врачи не вписались в эту идеологию. Разрушаются человеческие, партнёрские отношения между пациентами и врачами – то, к чему со времён Пирогова, Боткина и Чехова стремилась русская медицина. Фактически мы видим процесс её дегуманизации.

Письмо, где я говорю о своём уходе, писал больным, а откликнулись на него коллеги со всей страны. Выяснилось, что эта проблема носит системный характер.

Удмуртия – республика маленькая, как префектура Москвы. Здесь все процессы протекают быстрее и острее, иногда – гротескнее, чем в больших регионах и городах… Идиотизм выпирает, как пружина из старого дивана. Взять хотя бы историю с зарплатой удмуртских педиатров, которых местный президент (теперь уже бывший) называл «отморозками» за то, что они хотели получать 30 тысяч. Дело усугубляется ещё и тем, что в одночасье «вымерли» главные врачи, воспитанные в советское время, которые компенсировали дурь Минздрава. Сейчас подчинённый нередко более компетентен, чем его начальник. Когда в Удмуртию спустили деньги на модернизацию, у нас вообще дошло до смешного. У удмуртских чиновников фантазии не хватило, на что их потратить, и часть средств была возвращена в Москву!

– Выходит, дело не только в модернизации, но и в системе образования?

– Наша вторая городская больница – самая старая (она основана в 1895 году!) – alma mater всей республиканской хирургии. И при этом она самая нищая, хотя находится в центре, в трёхстах метрах от здания совета министров и дворца удмуртского президента. Здесь была мощная кафедра, где нас быстро превращали в хирургов, а практические врачи обязаны были заниматься наукой. К примеру, у меня, практического врача, более 90 опубликованных работ и несколько изобретений. Государству нужна инновационная медицина, новые технологии? Почему вы ищете их на Западе, тогда как Запад ищет (ворует!) их у нас?

Кто придумал, что советская медицина была хуже западной? У нас был один недостаток – отсутствие финансирования. Как может быть плохой система здравоохранения, если она развивалась даже во времена Гражданской и Великой Отечественной войн и сумела пережить, сохраняя работоспособность, абсолютную нищету конца 90-х!

Всё рухнуло в последние пять лет. Кремлёвская вертикаль власти образца 2000-х за пределами МКАД превратилась в вертикаль непрофессионализма. А наша медицина сто лет держалась на другой вертикали – вертикали ответственности.

В Минздрав сердюковы пришли лет на пять раньше, чем в Министерство обороны. А у таких, как он, две беды: неуважение к предшественникам и уверенность, что за деньги можно всё купить.

Умного врача хорошее оборудование делает вдвойне умнее. А непрофессионал, вооружённый аппаратурой, – глупец в квадрате. И при этом он опасный глупец: ему же надо принимать решения. Если в двух-трёх анализах он как-то ещё мог разобраться (альтернатива-то невелика), то в сотне параметров и показателей – увяз. Информации за пять лет прибавилось в разы, а количество извилин коры головного мозга осталось то же. И аннотации на английском… Он бы и рад научиться, поехать на переподготовку, но кто ж его, бедного, научит – курсы повышения квалификации положены раз в пять лет!

Надо, чтобы государство учило врачей системно и не отдавало обучение на откуп «спонсорам» из фармацевтических компаний, системно зомбирующих врачей внутриотраслевыми взятками и иллюзиями.

Министерство здравоохранения давно превратилось в министерство закупок. Но главная закупка – не железо и датчики с микропроцессорами, а умения, навыки, т.е. человеческий фактор! Но на него не хватает ни денег, ни понимания приоритетов.

Это общая беда наших управленцев. Но если в нашей несчастной авиации всё очевидно: купили «боинг», забыли про пилотов – убились на глазах всей страны, то в медицине всё сложнее: расплата наступает медленнее, да и система ещё крепка – теми, кому сильно за сорок.

Я устал от апатичных начальников, подначальников и надначальников, у которых ничто не вызывает энтузиазма. Много лет мы пытаемся добиться решения проблемы желудочно-кишечных кровотечений, особенно пищевод­ных. А точнее – вернуть утраченные наработки: в 2000 году послеоперационная летальность не превышала 7%, а в нашей клинике – менее 5%. Сейчас – почти 42%, несмотря на все нанотехнологии. Но никаких медицинских проблем здесь нет – есть только организационные и финансовые.

Где взять деньги проще всего? Там, где контакт с пациентом мимолётен, а итог деятельности не связан с собственно результатами лечения. Поэтому все платные услуги – прежде всего исследования и анализы. Но кто сложит все эти обрывки информации в единый пазл?

Утрачивается контакт, партнёрские отношения с больным, когда от разговора с врачом пациенту уже становилось легче. Утрачивается искусство коммуникации с пациентом – а ведь предварительный диагноз опытный врач в 90% случаев ставит в первые пятнадцать минут общения с больным. Врачи, вечно виноватые во всём, встретив больного, молчат, как в полицейском участке, т.к. знают, что всякое их слово может быть обращено больным против них в виде жалобы. Проще выписать массу направлений. И пациент уходит в частную клинику, где за его дензнаки выполняется ворох бессмысленных исследований.

Наши бонзы, которые всё заварили, думают, что уедут лечиться в Кёльн? Когда наступит острое заболевание, они просто не успеют туда долететь…

– Неужели всё так плохо, всё так запущено?

– Не плохо, а закономерно. Вслед за импортом аппаратуры мы начали импортировать идеологию и страхи, в том числе мнимые, которые, по сути, являются некими триггерами для получения большей прибыли. Совершенно здоровая Анжелина Джоли из страха перед раком заранее прооперировала себя, ликвидировав свой бюст. Не надо заранее умирать! Западная идеология заключается в том, что больной должен быть принципиально неизлечим. Неумирающий, но постоянно больной – это идеал западной медицины.

Кремлёвские мечтатели хотят сделать всё, как на Западе. Не надо делать как на Западе. Я как врач, который там был, категорически не хочу так работать. Их медицина инструктивно-методическая: делай раз, делай два, делай три. Не вышло, больной помер, а ты делал всё по инструкции? Не виноват! За ошибки платят страховые компании. Люди там умирают точно так же, как и у нас.

Медицина должна оставаться государственной службой и не превращаться в услуги. Западная и наша медицина имеют мало точек соприкосновения. Мы всегда стараемся «сотрудничать» с организмом, а не ломать его, подгоняя под стандарт. В Китае же преподают медикам две «параллельные» медицины.

Организм частного человека сейчас – заложник государства: экономики и социальных деформаций. И больного зачастую не надо лечить – его надо научить жить и мирно сосуществовать со своим организмом.

– Чем вы теперь будете заниматься?

– Осталось две задачи. Сохранить знания и подготовить студентов и молодых врачей, которые их понесут далее. Писать книги, снимать фильмы, воспитывать.

Врача ведь не столько учат, сколько воспитывают, учат жизни. Есть такая наука – деонтология (учение о проблемах морали, её изучают на четвёртом курсе): врач обязан быть порядочным человеком. Наше общество высокоморально? Вопрос риторический. Каковы пациенты – таковы и врачи.

Недавно я с ужасом осознал, что обычные медицинские знания (особенно фундаментальные) воспринимаются врачами как эзотерические. Я читал лекцию на курсах переподготовки и вдруг ощутил, что курсанты смотрят на меня то ли с ужасом, то ли с благоговением. Причём в гробовой тишине. Я всполошился: что случилось? Из зала донеслось: «А откуда вы всё это знаете?..» А я всего лишь пересказывал материал за первый курс по нормальной анатомии.

Безусловно, лет через пять все наедятся так называемыми медицинскими услугами – этой продажей медицины в розницу. Сейчас больницы – частные и государственные – конкурируют между собой за ресурсы, за больных. Часто занимаются откровенным шарлатанством. Глупость станет очевидна, когда смертность увеличится в разы. Или больной поймёт, что ходит по замкнутому кругу и анализы никак не улучшают самочувствия. Вот тогда вспомнят о классической медицине. Как вспомнили сейчас, кто нашей стране – друг, а кто враг.

Я не мог играть по этим навязанным правилам. И ушёл. Но перестать быть врачом я не могу. Медицина – это прежде всего взаимодействие, помощь! Любовь к ближнему в конце концов. Мы ведь все ближние – и врач, и чиновник, и больной. Так будьте здоровы!

Евгений КУЗНЕЦОВ
30 июля, 2014

Записала Зинаида МИШИНА “Литературная Газета”

Источник: http://ronsslav.com/evgeniy-kuznetsov-vertikal-neprofessionalizma-ili-serdyukovshhina-v-rossiyskoy-meditsine/

Дополнительные материалы по теме:

В Госдуму РФ внесли законопроект о согласии гражданина на изъятие органов

Печать