Святогорский монах Климент: “Стоя на месте, я со скорбью наблюдал, как имябожники избивали православных…” (1913 г.)

Отрывок из книги «Имябожнический бунт, или Плоды учения книги “На горах Кавказа”», которая впервые она была издана в Петрограде в 1916 году (разрешение военной цензуры от 10 марта). Автор,  монах афонского Андреевского скита Климент, описывает трагические события, происшедшие на Святой Горе в начале 1913 года, ставшие кульминацией в развитии имябожнической смуты, – мятеж в Андреевском скиту, низложение и насильственное изгнание игумена с частью братии. Отец Климент, оказавшийся в числе пострадавших и изгнанных бунтовщиками из скита, раскрывает предысторию случившегося, восстанавливает действительный ход событий, опровергая тенденциозные журнальные публикации имябожников и их сторонников (с новой силой возродившиеся в настоящее время), в которых искажалась истина и возводилась клевета на достойных людей, и дает читателю возможность оценить события в соответствии с евангельскими словами: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7, 16).

+ + +

«Булатович, глядя на игумена, с возрастающей дерзостью крикнул:

— Ты сдаешь игуменство?! Уходишь отсюда добровольно?! Игумен на это ничего не сказал. Булатович обернулся к дверям и, крестясь, произнес:

— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

И мы все перекрестились. Я ожидал, что он будет держать какую-нибудь речь или скажет поучение. Но перед нами предстала страшная картина: Булатович опять повернулся к игумену и, бросаясь на стол, нараспев прокричал:

— У-у-р-р-а-а! Бе-ри-и-те!

Это было условным сигналом. Началось избиение непокорных Булатовичу. Ожесточение имябожников не знало пределов. К счастью, в зале нечем было им вооружиться, и благодаря этому и пассивности с нашей стороны не было убитых. Били кулаками, сбитых с ног топтали, влачили за волосы и избитых выкидывали за дверь. За ней в коридоре, на обширной площадке, продолжала их избивать озверевшая молодежь имябожников. Этой кровавой картины мне никогда не забыть. Особенно мне врезалось в память избиение иеромонаха Меркурия. Озверелые бойцы били его более по голове, по рукам и несколько раз сбивали с ног и, когда ему удавалось встать, опять и опять били по чему попадало, несмотря на то, что он был окровавлен.

Все его вооружение и защита были крестное знамение и молитва Иисусова, которые он повторял во множестве раз.

Монах Николай (певчий) в ужасе разбил окно и под удары кулаков силился выскочить вон, не обращая внимания на то, что под окном — каменный пол, о который можно насмерть разбиться.

К нам с игуменом, стоявшим за столом, как будто за крепостью, образовался доступ. Ко мне подскочил атлет монах П-ий и, схватив за рукав, дернул, крича: «Климента берите! Он главный защитник!» Но благодаря братии, тесно окружавшей нас, я устоял, в противном случае пришлось бы мне поплатиться черепом, ударясь о каменную стену. Стоя на месте, я со скорбью наблюдал, как имябожники избивали православных, и лишь тем утешался, что с нашей стороны никто не поднимал рук в защиту себя. Это само собою говорило, что дело наше правое.

Одна половина зала опустела, в другой расправа продолжалась. Один из ярых главарей имябожников, монах М-ко, схватил игумена за руку и стоял молча, очевидно, ждал, чтобы ему пришли на помощь другие, дабы вывести игумена небитым. Предполагая, что по уводе игумена из зала бойня в нем прекратится, я тихо сообщил игумену свое предположение. Он с ним согласился и, поддерживаемый за одну руку мною и главарем-имябожником за другую, вышел на площадку, помянутую выше, ведущую к Андреевской церкви. Здесь разъяренная толпа имябожников ждала себе жертв. На нас накинулись озверевшие бойцы. Игумена, однако ж, вывели небитым по направлению к Андреевской церкви, а меня потащили к черному ходу и, сбив с ног, стали бить без милосердия. Я думал, что настали мои последние минуты. Но Булатович скомандовал: «Довольно! Довольно! Убьете! Убьете!» И избиение меня прекратилось.

Волоком подтащили меня к лестнице парадного крыльца и снова начали бить. Булатович опять закричал: «Убьете! Довольно! Довольно!»

Я встал, меня бойцы крепко держали за руки, не зная, что далее делать. Я сказал: «Пустите меня, я уйду». Они меня повели по лестнице вниз. На ходу я заметил, что под левую руку поддерживает меня монах С-ой. Он незадолго перед этим просил меня научить его грамматике и катехизису, но, услышав от меня, что ему ранее полгода трудно усвоить эти предметы, убоялся трудов и учиться не стал. Теперь лицо его было страшно искажено и дышало злобой. Я в ужасе от него отвернулся.

Но вот мы спустились с лестницы и очутились на площадке соборного храма, где находилась толпа имябожников и любопытных. Отец П-р, библиотекарь, выступил важно вперед, приблизился к нам и, взяв меня за рукав, пробасил: «Стой!» Конвой, сопровождавший меня, остановился. Отец П-р, глядя на кровь, сочившуюся у меня из-под подбитого глаза, снова пробасил: «Да это он сам себе сбил». Затем растер кровь на моей щеке большим пальцем правой руки и властно сказал: «Ведите его за порту». Наш кортеж двинулся в путь.

На нас смотрели богомольцы и в ужасе не могли надивиться, что творилось на Святой Афонской Горе, в родном русском скиту, в который они издавна стремились прибыть и на время забыть в его тишине бурю житейских волнений.

В святой порте по моему адресу раздавались такие слова, каких более слышать я не желаю. Портой заведовал обладающий богатырской физической силой монах Ко-н. Я хотел ему что-то сказать, но он, не желая со мной говорить, вытолкнул меня за калитку. Я очутился за портой, во внешнем дворе, и пошел к другой решетчатой порте, желая уйти на Карею. У порты стоял вооруженный сардар и караулил ее, несмотря на то, что она была под замком. Я попросил его выпустить меня, но он мне отказал. В это время в святой порте открылась калитка, Булатович провел через нее игумена отца Иеронима. Я направился к ним и услышал обращенные к игумену слова Булатовича: «Мы тебя потом обеспечим». Увидев меня, Булатович сказал: «А ваши вещи потом выдадим». С этими словами он повернулся к скиту и проскочил в него через ту же калитку, через которую выкинули нас.

Мы с игуменом пошли к решетчатой порте. Она уже оказалась открытой. Миновав ее, мы очутились на чужой территории. С этой поры началась наша скитальческая жизнь.

И невыносимо тяжело было бы нам и прочим изгнанникам без теплой одежды, без денег и насущного хлеба в эту зимнюю пору, если бы сердобольные старцы некоторых келий, и в особенности Троицкой, что на Карее, отец Нифонт, не приютили нас, коим вечная от нас благодарность.

Имябожники, расправясь с нами в игуменском зале, снарядили летучий отряд. Он под командой члена духовного собора вышеупомянутого монаха Ф-та двинулся разыскивать ускользнувшие жертвы, причем многих избил и разграбил их келии.

Всех избитых имябожниками было до 50 человек. За портой из них оказалось 18, но их было бы больше, если бы наряд полиции запоздал к скиту подойти. Оставшиеся в скиту православные потом завидовали нашей, хотя и горькой, свободе.

Более полные и подробные сведения об избиении православных Булатовичем и дружиной его читатели «Исторического вестника» знают из дневника имябожника отца Протопова.

Мятежники, учинив с нами расправу, тотчас служили в соборе благодарственный молебен.

Пришедшую полицию для водворения в скиту порядка имябожники в скит не пустили. Она ограничилась тем, что приставила к запертой порте своих часовых.

В следующий день, 13 января, Булатович служил литургию.

Так имябожники торжествовали свою кровавую победу, мня, что, окровавив свои кулаки о незащищавшихся братии и выкинув их на мороз без теплой одежды и средств к продолжению жизни, сотворили службу, угодную Господу Богу».

Из книги «Имябожнический бунт, или плоды учения книги “На горах Кавказа”»  М., 2005, редактор  игумен Петр (Пиголь).

Источник https://svetsvet1svet1.wordpress.com/святогорский-монах-климент-отрывок-и/

Печать