Круглый стол «Семья в XXI веке» прошел в медиа-центре «Вечерней Москвы»

В нем приняли участие телеведущий Максим Шевченко, писательница Мария Арбатова, Владимир Осипов – глава Союза «Христианское возрождение», обозреватель радио «Радонеж» Виктор Саулкин, психолог Наталья Толстая, а также священнослужители и общественные деятели.Предлагаем вам наиболее интересные фрагменты выступлений и дискуссии.Максим Шевченко: Наш круглый стол посвящен теме «Семья в XXI веке». Мы обсудим вопросы: Что угрожает современной семье и что ее разрушает? Как влияют на семью: гендерные технологии, феминизм, культ индивидуализма и ювенальная юстиция? Мы коснемся темы легализации на западе однополых браков и выясним, чем на это отвечает Россия? Я хочу предоставить слово Владимиру Осипову, главе Союза «Христианское Возрождение» – человеку, который исповедовал православие еще в советские годы и за это претерпел гонения, отбывал наказание в тюрьме.
Владимир Осипов: Православная общественность встревожена тем, что происходит на западе. А происходит там тихая, бесшумная, без крови – жуткая революция. Ее задача отменить бинарный код человечества. Теперь не будет пола, не будет разницы между мужчиной и женщиной. Вместо этого придумали гендер 6 разновидностей. Представительство РПЦ при Совете Европы констатировало – в европейских странах развиваются новые подходы к пониманию половой идентичности. Одновременно идет гей-образование и привитие раннего детского секса. Детям говорят, что есть разнообразие, в том числе мужеложство, что есть транссексуалы, бисексуалы. Отменяются в большинстве стран слова – мать и отец. Цель – ликвидация семьи.
9 сентября 2013 года Германия запретила указывать пол ребенка в свидетельстве о рождении. В 18 лет он сам выберет пол. А тем временем гомосексуалисты будут приходить в детские сады, школы и заниматься воспитанием детей – берите с нас пример. Это умышленная порча. Во многих странах власти изымают детей из семей под предлогом защиты прав ребенка через ювенальную юстицию. В Норвегии отобрано 200 тысяч детей у родителей, в Швеции отобрано 300 тысяч детей. Все это разрушает семью. Нам надо бороться с этой опасностью, которая может прийти и в нашу страну.
Максим Шевченко: Сегодня речь идет не о поисках свободы. Речь идет о попытке изменить природу человека, создать новое существо – социально-биологическое, с новыми этическими и биологическими параметрами. Феминистки, которых я видел на западе – мужеподобные. Они не производят впечатления. Мария Арбатова – женственна и очаровательна. Она защищает либеральные ценности достаточно аргументировано и интеллектуально, ясно и четко.
Мария Арбатова: Максим, вам очень не повезло на западе с тем, что вы видели. Внешность феминисток не коррелирует с их системой ценностей. Главной деятельницей феминизма в России в ХХ веке была Александра Коллонтай, женственнее которой не было никого. Феминизм – это определенная система ценностей. А не внешняя самоидентификация. У меня создалось впечатление, что я попала на закрытый православный шабаш. Я просто шокирована речью предыдущего оратора, количеством неточностей, нетолерантных и оскорбительных заявлений. Это какое-то обесценивание европейских ценностей, Декларации прав человека и Конституции страны, гражданкой которой я являюсь. Я хочу жить в своей стране цивилизованным способом. В 2013 году человечество в наших регионах живет в постиндустриальном обществе. И попытаться вернуть его за волосы в ваше избяное, нутряное и посконное – это значит ограничить его развитие. Вам не нравятся права человека? Вам не нравятся права ребенка? Для вас обесценен тот факт, что ребенок тоже гражданин? Вы хотите нас вернуть в какие-то лохматые времена. Это ужасно. В своем желании сделать человечество лучше вы отстали навсегда. И еще вы занимаетесь дискредитацией православия. Люди – в одеянии как бы священников… Вы дискредитируете представление о том, куда должна идти Россия. Вы путаетесь в цифрах, рассказываете небылицы о Норвегии, о Швеции. Скандинавский мир – это страны, где меньше всего нарушаются права ребенка. Вы посмотрите наши цифры. У нас 2000 детей погибает ежегодно. У нас 2 миллиона сирот, в том числе социальных сирот. Я хочу жить в цивилизованном обществе, где одинаково защищены женщина, старик или ребенок. Ваша идея по поводу гендера – она безграмотна. Гендер – социальный пол. Это приписывание мне одной роли, а вам другой. Родившись девочкой, я всю жизнь должна быть босой, беременной и на кухне, а вы воевать и убивать мамонта. Мы живем совершенно в другом обществе. И это общество будет развиваться независимо от того, какие болезненные идеи возникнут среди консервативной части православного сообщества. Оно само по себе представляет в лучшем случае 5% населения России, как утверждает это ВЦИОМ.
Максим Шевченко: Давайте, каждый будет говорить свободно. Давайте никто не будет оскорблять присутствующих. И называть священников «как бы священниками». Мне как православному гражданину России – это, Маша, слышать неприятно. Для меня священнослужители – это священнослужители, а не «как бы».
Мария Арбатова: Для меня недопустима позиция человека в одежде священника, который позволял себе здесь навязывать мне свои ценности. И пугать меня адом. Это психологические извращения.
Максим Шевченко: Адом пугал всех Иисус Христос. Священники только повторяют его слова. Передадим слово о.Анатолию Носкову.
о.Анатолий Носков: Жизнь находится в узких границах: и физических, и химических, и биологических. Мы не можем жить при 100 градусах жары. Мы дышим воздухом, который должен быть определенной концентрации. И тут я не вижу никакого прогресса. Такого же прогресса я не могу увидеть и в развитии семьи. И как бы вы культурно не объясняли слово «гендер», для большинства останется представление, что есть мужчина и женщина. И эти отношения никак изменить нельзя. Человек рождается мальчиком или девочкой. А все остальные случаи – это отклонения. К таким фундаментальным вещам относится и семья. Она должна быть традиционной, как и отношения между мужчиной и женщиной, родителями и детьми. Иначе мы исчезнем с вами, как исчезли Содом и Гоморра. Они жили, жили и их не стало. Если отношения людей станут на 80% гомосексуальными, то людей вообще не будет. Это невозможно принять. Все эти 20 веков были вещи, которые теперь легализуются. Но они, как показала история, не дали цивилизации.
Мария Арбатова: Меня опять не поняли. Гендер – это социальный пол. Он не имеет отношения к тому, что вы все обсуждаете.
Максим Шевченко: Это ваша позиция. Я не считаю гендер социальным полом. Это позиция одной из научных школ. В науке есть разные школы, которые имеют разные точки зрения.
Мария Арбатова: Слово гендер имеет четкое значение.
Максим Шевченко: Разное значение. Как и слово класс или капитал имеет разные значения.
Мария Арбатова: Не получится спор, если люди не будут с уважением относиться к терминам.
Максим Шевченко: Либеральное сознание тоталитарно беспредельно. Мы это знаем прекрасно. Сегодня есть разные позиции. Я хочу дать слово Наталье Толстой.
Наталья Толстая: Я доктор. Я терпимая. Я жена, я мать, я православный человек. Я за семейные ценности. Я работаю на приеме. Я заканчивала медицинский институт. Но что мы будем делать с теми людьми, кто изменились без нашего ведома? Детки у нас все равно будут. «На красный свет» мы все не поедем. Да, бывают отклонения… О суррогатном материнстве я могу сказать, что я сталкиваюсь с множеством психологических проблем вплоть до разрушения семьи, оттого, что нет малышей. ЭКО, медицина – всегда за сохранение детей. Пусть детки рождаются любым способом. И живут с нами в ладу. И веруют в бога. Что нам делать с теми людьми, которые уже отклонились от нормы. Нам их расстреливать? Нам их сажать в тюрьмы? Травить их таблетками? Есть хирургия, которая помогает. А они не могут жить в определенном теле. И бросаются с балкона… Я верую и я рада, когда любой доктор заходит в операционную и перекрестит лоб и скажет: «Господи, помоги!». Бог совершает свою волю руками человека.
Максим Шевченко: Изменить пол – это Божья воля?
Наталья Толстая: Изменить пол – это иногда спасти жизнь человека. Если он останется в этом, он может покончить жизнь самоубийством. А это еще более тяжкий грех. Мы обрекаем очень многих людей на психологические муки, оттого, что они не соответствуют нашим моральным нормам. Если мы уберем слово толерантность и скажем – терпимость, то я как доктор, давший клятву Гиппократа, я бы сказала, что сексуальное воспитание в школах необходимо – надо знать, что преподавать. Педагогов таких немного. В XXI веке ценности семьи – это доброта и искренность. Надо венчаться, деток рожать. Ценности остаются неизменными. И у батюшек есть мобильные телефоны. Жизнь идет вперед. Что мне не брать в пациенты женщину, которая любит женщину? Ты лесбиянка, отойди от моей двери. Я врач и я не могу так сказать. Я за позитивную психологию.
Максим Шевченко: Позиция позитивной психологии она вполне понятна. Она за адаптацию любого греха. И проблематики греха как такового. Все, что человек чувствует и испытывает – с точки зрения позитивной психологии имеет право на существование. И просто надо это должным образом адаптировать с помощью психологических и социальных технологий. Греха нет, а есть проблемы, которые надо решить. Позитивная психология не говорит, что проблема это болезнь. А проблема – это несовместимость человека с окружающей средой. Нужно, чтобы проблема человека не меняла его совместилась с социумом. А что для вас грех?
Наталья Толстая: Злость, подлость, предательство, измена Родине и православной вере, родителям. Мы живем в мире, каемся за каждый свой грех. Как мы верим в Творца, так и любим. Я за любовь.
Мария Арбатова: Я себя чувствую чужой на этом празднике жизни. Для меня, буддистки, оскорбительны разговоры – есть грех или нет. Я не готова это обсуждать нигде, кроме специально отведенного для этого места. Мы собрались в светском учреждении. Вы оскорбляете мое мировоззрение.
Максим Шевченко: Вы хотите, чтобы дискуссия велась только по вашим правилам?
Мария Арбатова: По правилам страны, в Конституции которой есть свобода совести.
Максим Шевченко: Вы нам навязываете свои правила, как советская власть навязывалась Владимиру Николаевичу Осипову, бросив его в тюрьму.
Мария Арбатова: Максим, нельзя в категории греха обсуждать семью. У нас большая часть населения не православная. Наша Конституция не предполагает этого. Вы просто это навязываете.
Максим Шевченко: Да, я навязываю. И это моя принципиальная позиция. Я занимаюсь политикой. Политика – это реализация желания изменить мир. Я хочу изменить мир в соответствии со своими представлениями.
Мария Арбатова: Тогда нас обманули. Мне не сказали, что вы здесь будете проповедовать.
Виктор Саулкин: Вы сейчас сказали нам, что мы напоминаем какой-то православный шабаш, подпольную организацию. Это уже напоминает современную Европу, где христиане и пастыри, католические и протестантские священники не имеют права упоминать тему греха. Наталья знает, что грех это болезнь. А болезнь ведет к смерти. И мы, Мария, к вашему сожалению – говорим о том, что еще есть вечная жизнь. Вы же представляете как ребенок в утробе матери 9 месяцев живет. Потом рождается в эту жизнь. Мы твердо верим, как и большинство населения России, как показывают социологические опросы, что человек рождается в жизнь вечную. И все, что мы сегодня говорим, говорит Максим Шевченко, говорят священники – речь идет о жизни вечной человеческой души. Наталья, вы говорите, что человека надо любить. А разве священники не любят человека, когда желают ему спасения и жизни вечной? Это простые вещи, который каждый человек знает. И буддисты тоже. Бог есть любовь. А семья – это школа любви. Традиционные ценности – они очень простые и ясные. Я задам вопрос и предлагаю ответить. Представьте себе любую женщину в 75 лет. Как вы думаете кто счастлив? Та, пожилая женщина преклонных лет, которая стоит у плиты и оладушки печет. А вокруг 12 деток кричат: «Бабушка, скоро оладушки будут?» Или женщина, которая в 75 лет сидит у телевизора пьет кофе, смотрит какой-нибудь бразильский сериал и 12 котов китекетом хрустят. Кто из них счастлив?
Мария Арбатова: Это вопрос? Я могу ответить? Из них счастлива женщина, которая реализовала свой психофизический потенциал. И неважно – стала она генералом армии или нарожала 12 детей.
Виктор Саулкин: Вы знаете не хуже меня, что каждый человек желает в жизни одного. Он желает любви. Сам желает любить и желает, чтобы его любили. Не всем дает Господь детей. Но то, к чему вы призываете, это просто уничтожение. Я люблю скандинавские страны. И мне жалко, что через какое-то время исчезнут норвежцы, шведы, датчане. Будет замена населения. На месте христианской Европы появится Большой Халифат, где и вам жизни не будет. Почему миллионы французов вышли на улицы Парижа, но к их мнению никто не прислушался? Такие как вы феминистки считают, что консерваторы, прежде всего католики, не имеют права на существование. Они не имеют права голоса. Потому что европейский либеральный фашизм поднял свою голову. Вы отбираете своим сексуальным воспитанием, о котором говорил Владимир Николаевич, вы отбираете самое главное – право на любовь. Вы человека препарируете как лягушку. А мальчик, чтобы любить девочку, он должен читать «Тристана и Изольду».
Мария Арбатова: Я вырастила двоих сыновей. Им сейчас 36 лет. Они читали «Тристана и Изольду». У них не было ЗППП и нежелательных беременностей. Это единственное, чем занимается сексуальное просвещение.
Виктор Саулкин: Я рад, что у ваших сыновей не было нежелательных беременностей. Дело в том, что как-то жила традиционная семья в России до ваших феминистских экспериментов. Кто была первая феминистка в нашей стране? Госпожа Коллонтай. И мы все это проходили. Разрушение семьи еще товарищ Троцкий придумал. Все проходили – и фрейдистские эксперименты, и то, что детей забирали из семьи. Сейчас на западе пришли нео-большевики-троцкисты. Они как и Троцкий уничтожают традиционные христианские ценности. Это настолько явно. Если говорить о любви… Когда маленького ребенка приносят в дом – дом наполняется счастьем. Протоиерей Дмитрий Смирнов, говорит часто – когда в доме маленький ребенок, в доме ангел. Это знают все, у кого есть семьи. А вы пытаетесь лишить нас, наших детей – будущего, права на детей, на возвышенные чувства. Вы просто пытаетесь убить само понятие любви. Словом «толерантность» вы бьете всех по голове. Это религия смерти. У однополых пар не будет детей.
Мария Арбатова: Кто сказал, что у них не будет детей? Вы передергиваете. И говорите неправду.
Максим Шевченко: У них будут дети. Так же как собаку можно купить, так и ребенка можно купить в этом западном обществе.
Мария Арбатова: Запрет на сексуальное просвещение привел к тому, что каждый четвертый россиянин сегодня бесплоден. И будет делать ребенка с помощью ЭКО. Если бы дали возможность научить детей предохраняться, была бы другая демографическая картина. Это вы – ненавидите свой народ!
Виктор Саулкин: Мария, вы сумеете нас убедить, что у мужчины и мужчины могут быть дети? Или у женщины и женщины? Откуда?
Наталья Толстая: Я занимаюсь благотворительностью. У нас много брошенных детей. Надо их брать и делать их членами общества. Там будут нормальные семьи. Необязательно, что они все станут геями.
Максим Шевченко: Ваша позиция понятна. С ней многие не согласны. Есть психологи, которые считают, что определенную форму психического сознания можно транслировать. Это называется психотерапевтическое наведение. Взрослый вполне всегда может транслировать ребенку такой образ мира, который определит личность ребенка.
Ирина Фролова-Бергсет: Я хочу рассказать, как очевидец, что происходит на западе. Я жила в Норвегии 6 лет. Столкнулась с тем, что в Норвегии, как и в соседних скандинавских странах построена гей-диктатура. Я как человек не имею права воспитывать своего ребенка в традиции, что он мальчик или девочка и неприкосновенен до 18 лет. Этого права лишены все. Я уважаю либеральных феминисток, но они построили другой мир. У меня сыночек родился в Норвегии в 2003 году. И в детском саду ему уже не читали «Золушку», где мама любит папу, а читали сказки, где король любит короля или принцесса любит королеву. И все ведется к тому, что у ребенка теряется ориентир – кто он – мальчик или девочка. Ему целенаправленно навязывается нетрадиционная ориентация. Общество и социальный пол исключает понятие о мужчине и женщине. Я должна иметь право воспитывать своих детей, как я хочу. Иначе, мать – это суррогатный мешок для воспроизводства детей для государства, для гендерных сообществ, которые будут покупать этих детей… Я не против, чтобы эти люди были и жили как хотели. Но почему у меня нет прав на своих собственных детей? Сейчас в гендеры включаются и зоофилы, и педофилы, инфантофилы. Это социальные роли. Сегодня гендер расширил свое понятие до того, с кем ты совокупляешься. Это и есть твой пол. Это выглядит для меня абсолютным бредом. Когда я вернулась в Россию, ко мне обратились сотни российских семей из 30 стран мира, которые оказались в ситуации, когда их детей отбирают, потому то родитель традиционный, «нетолерантный к остальным видам гендера». И отдают его более «толерантному родителю». Ему плевать сделают из вашего ребенка скотоложника или мужеложника. Или придумают другие виды извращения. Современная европейская семья – это полигамическое сообщество, где все дозволено. И эти люди диктуют нам свои представления. И они имеет право отобрать детей, если я говорю, что я просто женщина. Сегодня у нас много беженцев из Франции, которые бегут в Россию. Они говорят: в школах сейчас преподают, что Миша не мальчик, а Маша не девочка. Традиционные французы создают подпольные школы, где они будут своим детям рассказывать, что ты мальчик, что ты девочка. Мы перевели западные учебники, где папа носит платье. Это новое убийственное представление о семье. У многих есть надежда на Россию, что она будет держаться за наши представления о семье. Нам, традиционным родителям, удастся сохранить наше право на наших детей.
о.Виктор Кузнецов: Святые отцы нам много дают для вразумления. Есть русская пословица: «Отчего человек бывает плох? Оттого, что забывает, что над ним Бог». Бог есть свет и нет в нем никой тьмы. Вся история человечества – это битва света с тьмой. И тьма сейчас наступает. Старец Паисий Святогорец говорил: «Сейчас мы сражаемся либо на стороне Христа, либо на стороне дьявола». Наш круглый стол показал, что никто не может быть нейтральным. Каждый занимает либо ту сторону, либо другую. Чего мы хотим? Извращений, разврата? Я видел израильский документальный фильм, где археологи показали Содом и Гоморру – они реально существовали. В фильме показывали горошины – несгоревший фосфор, который летел с неба. Нам хотят перевернуть историю, что это все – миф. Даже археология подтверждает это. Паисий Святогорец говорил: «Единственная ценность в мире – это семья. Когда будет разрушена семья, то и мир погибнет. Прояви свою любовь в первую очередь к семье. Когда погибнет семья, тогда будет разрушено и духовенство и монашество». Вот еще такие слова: «Очень многие люди не видят смысла в создании семьи. Или избегают в браке рождения детей, предохраняются или делают аборты. И так сами уничтожают свой род. Не Бог искореняет людей. Люди, искореняют себя сами».
Максим Шевченко: Это дискуссия о разных политических векторах развития мира, о том каким будет человек. Речь идет о новой антропологической концепции человечества. Человек – как творение Божие, человек как носитель понятия о добре и зле превращается в социальное животное. Большего рабства человечество не знало. Страна должна этому сопротивляться духовными и политическими методами. С нашими оппонентами мы всегда будем полемизировать вежливо, с любовью Христовой. Памятуя о словах Достоевского: «Если так случится, что истина будет против Христа, я буду с Христом против истины». Истина нам говорит, что человек – имеет право. А Христос говорил о том, что человек должен делать для того, чтобы спастись.

10 октября 2013

Печать