Документальнй фильм “Жертва Правды” (прибавление к фильму Гефсимания Царя-Мученика)

Документальный фильм режиссера Вадима Виноградова повествует о духовных последствиях богоборческой революции февраля-октября 1917 года и о неизбежном пути покаянии русского народа. Этот фильм был снят в 1990 году, когда голос последнего вселенского проповедника Русского Православия митрополита Виталия уже становился голосом вопиющего в пустыне. Слово Владыки об исцелении русского сердца, возможно, сохранил только фильм “Русская тайна”. А слова протоиерея Льва Лебедева: “православный Царь пошел на Голгофу, а за ним на Голгофу пошел и русский народ”, сказанные им тоже для этого фильма, положили начало фильму “Гефсимании Царя-Мученика”.

В фильме запечатлены: Мироточивая Иверская  Монреальская икона Божией Матери, бесследно покинувшая Зарубежную Церковь, а также Мамврийский дуб, еще зеленевший своею листвой.

Данная версия является полной и оригинальной копией, не подвергшейся цензурному урезанию

Отрывок беседы с православным кинорежисером В.П. Виноградовым

Вопрос: Пересмотрев недавно ваш фильм “Русская тайна” я был поражен смелости и прозорливости, с которой вы говорили в нем о сергианстве. Были ли какия-то отрицательныя последствия для вас после того фильма?

Ответ: Смотря как взглянуть на последствия. Внешне было даже страшно. На кинофестивале православных фильмов, на котором в то время до отказа заполнялись зрительные залы, организаторы, пригласившие фильм на конкурс, вдруг принимают решение не показывать фильм зрителям, а отсмотреть его только в узком кругу жюри. Кончился фестиваль. Розданы многочисленныя награды. “Русской тайны” как не существует. Вдруг звонок. Звонит незнакомый мне, но известный на всю страну кинорежиссер, бывший членом жюри фестиваля, с поздравлением и благодарностью за потрясающий, как он сказал, фильм. Но фильм ведь не отметили даже маленькой грамоткой, поэтому я спросил: “Ну, а как он в кинематографическом отношении?” “Да на пять голов выше всех фильмов фестиваля?” “Ну, и почему же тогда вы не дали ему ничего?” “Да вы что?..

Когда фильм отвергли за содержание, я предложил дать приз за лучшую режиссуру. Поднялся такой протест: если будете только имя его произносить, мы все покинем жюри”. А в жюри были мои коллеги кинематографисты, которые на прошлом фестивале признали мой фильм “За други своя” — лучшим. Что же произошло? Фильм не соответствовал церковной политике. И даже около-церковные организаторы фестиваля, пренебрегая творческими принципами, страха ради “вступились в защиту церкви”.

А уж что пришлось выслушать от священства! Что же раздражало в фильме? Не только сергианство. В еще большей мере раздражал восторженный тон по отношению к Зарубежной Церкви. Так, я был отринут от православнаго кинематографа, который набирал тогда силу.

Но зато именно это-то отрицательное последствие и помогло взглянуть на религиозную жизнь совсем другими глазами. Тогда-то и отверзлись вещия зеницы, как у испуганной орлицы.

И теперь шок, вызванный “несправедливым” отношением к “Русской Тайне”, сменился другим страхом: “А если бы Петя не поймал волка? Что тогда?”. Если бы дали фильму тогда первый приз, вышел бы я в одиночку на дорогу “Гефсимании Царя-Мученика”? Думаю, что нет.

Так что: за учителей своих заздравный кубок поднимаю! Но вы спросили конкретно о сергианстве. Именно благодаря атакам на фильм, чтобы отражать их, конечно, не публично, а в своей совести, я вынужден был углубиться в сергианство, уже, как в проблему. Тогда то я и ознакомился с текущей литературой даннаго вопроса, невольно стал о нем много думать, и пришел к заключению, что сергианство, как вид приспособленчества к миру, которое существовало в ограде церкви во все ея времена, для нашего времени в делах хранения православной веры, а значит и в поисках путей к единству церкви, вопрос первейший.

Но какое открытие последовало за всем этим? Думаю, что более прозорливое, чем то, которое вы назвали смелым. Вот продолжение моего эпизода о сергианстве, который вам понравился.

Что же такое сергианство? Ответ готов: сотрудничество церковных иерархов и священников с КГБ. В данном определении, как видим, взята только внешняя его сторона. И потому причина подменена следствием. Но все определяется то внутренним состоянием!

Отсюда: на компромисс с безбожной властью пошли, и стали сергианами боязливые, а отвергли такое сотрудничество, и стали новомучениками люди безстрашныя т. е. сумевшия победить свою боязливость. Ведь риторику о спасении церкви сегодня воспринимают только доверчивые наши белые платочки, которых, кстати, морочить тяжкий грех. А предсмертный завет священномученика Вениамина (Казанскаго): “Не мы спасаем Церковь, а Христос!” — стал хрестоматийным. Боязливые и безстрашные — вот опоры для выяснения сергианскаго вопроса, который, таким образом, сводится не к осуждению сергианства как поступка, а к размышлению о природе этого поступка. И вытекающаго из этого размышления вопроса: надо ли, вообще, рукополагать боязливаго? Ибо первым грехом, ведущим в огненное озеро, поставлена именно боязливость (Откр. 21, 8).

А архиепископ Аверкий (Таушев) постоянно предупреждал: первый признак гибели — боязливость, которая быстро приведет к концу. Так зачем же тех, кто ведет к концу, и кому уже уготовано огненное озеро, ставить священниками? Вот, например, человека, пожелавшаго стать летчиком, как его предварительно испытывают? И на скорость его реакции, и на его выдержку, и на его боязливость, наконец. А в священники иди любой, лишь бы была принадлежность своему сословию. Так и плодятся сергиане, и не только во времена советчины.

Вопрос: Какое самое сильное духовное впечатление вы получили от ваших поездок по русскому церковному зарубежью?

Ответ: Радушие. Радушие, связанное с любовью к России! И именно, как духовное, а не только душевное состояние каждого, с кем мне пришлось повстречаться и в США, и в Канаде, и в Австралии, и на Святой Земле. А встреч этих было множество. И каждое расставание было уже расставанием с родными людьми. Поездки в Россию тогда еще были редким явлением, и любовь к России, переполнявшая сердца русских, живущих за рубежом, переносилась на меня, человека, приехавшего из России. Ну, а если говорить о сугубо духовном впечатлении, то самым сильным были встречи с митрополитом Виталием. Они оказались для меня и прозрением, и учением, и восхищением: и сердечной простотой, и проповедническим даром, и отсутствием всяческаго лицемерства.

Вопрос: Какова концепция и задачи вашего творчества?

Ответ: Моя концепция — не погрешить против концепции, выраженной в моих настольных книгах митрополитом Антонием, святителем Иоанном Шанхайским и Сан-Францисским, архиепископом Аверкием, архимандритом Константином. А задачи? Паче чаяния самому не зашагать в ногу со временем.

Беседовал инок Всеволод (Филипьев),

Москва, 2002 г.

Источник “Православная Русь”, № 12, 2002 г.

Печать